Вадим ЛЕВИН ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С “КОСТОЧКОЙ”?

Вадим Левин (Харьков) – педагог, психолог, писатель.
Мы публикуем отрывок из его книги “Когда маленький школьник становится большим читателем”
(Москва, “Лайда”, 1994 г.) с надеждой привлечь внимание взрослых – родителей, учителей,
организаторов образования – к проблемам развития литературного вкуса и навыков культурного чтения.

Как будто не случилось ничего особенного. Сначала Ваня не признавался, но потом проговорился: “Нет, я косточку бросил за окошко”. Хрестоматийная история – специально для маленьких школьников: все понятно даже самым слабым ученикам. На уроке – никаких хлопот. Учителя младших классов охотно используют это произведение для формирования у детей навыков беглого чтения. Только возникают вопросы: неужели Лев Николаевич Толстой сочинял и публиковал эту миниатюру ради того, чтобы ее понимали бегло и понимали примитивно? Не формируется ли в таком чтении манера воспринимать искусство, не затрачивая чувств и душевного труда?

Вместо того чтобы развивать в себе и детях читательскую способность проникать в авторский замысел, проживать его, осознавать эти переживания, наслаждаться совершенством произведения и вступать в диалог с автором, мы привычно обманываем себя и детей: якобы вычитываем из художественного произведения банальные истины и полагаем, что читать легко, что мы это умеем. А ребенок доверчиво перенимает наше отношение к искусству, чтобы со временем передать его своим детям. Идет воспроизводство бездумного и поверхностного восприятия искусства.

Впрочем, конечно, мои обвинения не относятся к родителям и учителям, сохранившую традиционную для грамотного россиянина культуру чтения.

Хотите проверить себя, удачно ли вы приобщаете своих детей к чтению художественной литературы? Предлагаю эксперимент с “Косточкой” Льва Николаевича Толстого. Только, пожалуйста, отнеситесь к моему предложению серьезно, с осторожностью. Это тест. Приняв участие в эксперименте с “Косточкой”, вы можете узнать неприятную правду о себе, расстроиться и обидеться (скорее всего, на меня, хотя я ничуть не хочу вас обидеть). Обида и шок особенно вероятны, если у вас большой опыт работы с детьми и вполне довольны тем, как занимаетесь с ними литературой. Но только правдивая самооценка может дать верное направление и силы для самообразования и саморазвития. Так что выбирайте.

Дальнейший разговор веду с теми, кто решился участвовать в нашем суровом эксперименте.

Для начала вспомните:

Л.Н.Толстой

Косточка

(быль)

Купила мать слив и хотела дать их детям после обеда. Они еще лежали на тарелке. Ваня никогда не ел слив и все нюхал их. И очень они ему нравились. Очень хотелось съесть. Он все ходил мимо слив. Когда никого не было в горнице, он не удержался, схватил одну сливу и съел. Перед обедом мать сочла сливы и видит – одной нет. Она сказала отцу.

За обедом отец и говорит:

– А что, дети, не съел ли кто-нибудь одну сливу?

Все сказали:

– Нет.

Ваня покраснел, как рак, и сказал тоже:

– Нет, я не ел.

Тогда отец сказал:

– Что съел кто-нибудь из вас, это нехорошо; но не в том беда. Беда в том, что в сливах есть косточки, и если кто не умеет есть и проглотит косточку, то через день умрет. Я этого боюсь.

Ваня побледнел и сказал:

– Нет, я косточку бросил за окошко.

И все засмеялись, а Ваня заплакал.

*

Условия в эксперименте такие.

Представьте себе современных восьми-девятилетних детей и письменно ответьте на вопросы:

– Станете ли вы, прочитав с детьми “Косточку”, разговаривать с ними о прочитанном? Или миниатюра настолько простая, что такой разговор детям не нужен? Или наоборот – она настолько сложна, что вам требуется специальная подготовка к разговору о ней?

Отложите, пожалуйста, статью и запишите свои ответы.

Записали? Теперь прочтите помещенное дальше описание обсуждение “Косточки” с учениками второго класса одной харьковской школы. Постарайтесь мысленно участвовать в диалоге, а “после урока” ответьте на те же вопросы вторично.

Сравнив варианты своих ответов “до” и “после” урока, вы получите результат эксперимента – знания о себе.

*

Я люблю “Косточку” и с удовольствием читаю ее детям, а потом разговариваю с ними о ней и о них, об их чувствах и мыслях, навеянных этим произведением. Каждый такой разговор добавляет что-то к моему восприятию Л. Н. Толстого. Несомненно, вы можете не согласиться с выводами, к которым мы пришли с харьковскими второклассниками. Буду благодарен вам, если вы пришлете мне свои возражения или сомнения. Вовсе не считаю, что наши выводы абсолютно верные и тем более единственно правильные. Но так ли уж важно, возникнут или нет у вас несогласия со мной и с моими маленькими собеседниками? Важнее – изменятся ли под влиянием беседы ваши ответы на контрольные вопросы, а если изменятся, то почему.

*

– Ребята, многие из вас, наверное, знают, что Лев Николаевич Толстой был не только писателем, но и педагогом, учителем. В своем имении Ясная Поляна он велел построить школу для детей и сам иногда занимался с ними. Для своих учеников Лев Николаевич написал “Русскую азбуку” и другие книги.

Среди произведений, которые Лев Толстой сочинил для знакомых и незнакомых детей, был маленький рассказ “Косточка”. Послушайте его.

Читаю.

– Понравился рассказ.

– Понравился.

– Как вам кажется, вы всё поняли?

– Да.

Спрашиваю по-другому:

– Поговорим об этом рассказе? Или с ним всё ясно?

– Все ясно.

– Все так считают? – не унимаюсь я. Ребята отвечают удивленно:

– Все!

– Значит, все, – констатирую я. И добавляю с нажимом: – Запомните, что вы сказали! Запомнили?

Тогда продолжим разговор. Когда Лев Николаевич Толстой сочинил этот рассказ, он не только прочитал его знакомым детям, но и поместил в свою книгу. А потом “Косточку” часто включали в разные книги для детей.

После этого сообщения задаю им важнейшие вопросы:

– Как вы думаете, зачем Лев Николаевич написал этот рассказ и включил его в книгу для детей? И зачем я сейчас прочитал его вам?

Детям эти вопросы кажутся несерьезными, потому что ответы очевидны:

– Толстой учит нас не брать без разрешения.

– Он учит нас признаваться, если сделал что-нибудь плохое.

– Тайное всегда становится явным.

И еще:

– Толстой учит нас не глотать сливы с косточками.

Я много раз слышал подобные ответы не только от детей, но и от взрослых. И каждый раз это огорчало.

– Выходит, если бы вам сегодня не повезло, если бы когда-то Лев Толстой не успел написать и напечатать этот рассказ или я не принес бы и не прочитал бы вам “Косточку”…

Ребята насторожились, а я заканчиваю мысль:

– …вы продолжали бы брать без разрешения, то есть воровать? Не признавались быв этом? И глотали бы сливы с косточками?

– Нет, – со смехом возражают дети. – Мы и так знаем, что нельзя брать без разрешения!

– Да? Тогда выходит, Лев Толстой написал этот рассказ зря?

Дети задумываются, и я любуюсь ими, но не спешу на помощь.

Наоборот – строю новую ловушку:

– Скажите, пожалуйста, как обычно писатель изображает действующее лицо, если хочет, чтобы мы НЕ подражали ему, НЕ совершали таких поступков, какие совершает этот персонаж? Привлекательным? Симпатичным? Или непривлекательным? Неприятным?

– Неприятным! – уверенно отвечают дети.

– А Ваня из “Косточки” вам нравится?

– Да.

– Вы уверены? А можете найти то место рассказа, где вы почувствовали, что Ваня вам симпатичен?

Кто-то отвечает:

– Ваня никогда не ел слив и все нюхал их.

Другой поясняет:

– Он кажется похожим на маленького котенка или щенка. Его хочется защищать.

– Да, я так и почувствовал. Выходит, Лев Толстой действительно сделал Ваню симпатичным. Но это означает, – веду я свою линию, – что писатель вовсе не хотел, чтобы поступали НЕ ТАК, КАК Ваня? Получается, что рассказ вовсе не учит вас НЕ БРАТЬ тайком?

Выдерживаю небольшую паузу и продолжаю:

– Думаю, Лев Николаевич не стал бы писать рассказ ради того, чтобы напомнить вам о таком известном: воровать нельзя. Ведь он был учителем и, конечно, понимал, что вы об этом сами знаете. Зачем же Лев Толстой завещал нам этот рассказ, а я принес “Косточку” в класс и прочитал с вами?

Теперь пауза длится подольше.

– У меня, как вы догадываетесь, есть предположения на этот счет, и я могу ими поделиться с вами. Но вам, наверное, хочется открыть смысл рассказа самим?

– Самим! – радуют меня второклассники.

– Тогда я чуть-чуть помогу вам. Но не объяснениями, а новыми вопросами и заданиями, – предлагаю я ребятам.

*

То же самое – в порядке эксперимента – предлагаю взрослым читателям:

Попробуйте воспроизвести со своими детьми (дома, в классе, на прогулке) начало разговора о “Косточке”. А завершите его, как удастся. И напишите мне, пожалуйста, интересно ли у вас получилось, подсказали ли вам что-нибудь дети.

Продолжим эксперимент с “Косточкой” после вашего разговора с детьми.

*

– Сейчас я прочту начало “Косточки” не совсем так, как у Льва Толстого. Не глядя в свои “Книги для чтения”, постарайтесь заметить, что я изменил в рассказе.

Читаю:

– “Купила мать слив и хотела дать их детям после обеда. Ваня никогда не ел слив. Он не удержался, схватил одну и съел. Перед обедом мать сочла сливы и видит – одной нет. Она сказала отцу”. Что я изменил в начале рассказа?

– Вы пропустили про то, как Ваня нюхал и ходил мимо слив.

– Верно. Но ведь и без того все понятно, правда?

Мнения детей разделились:

– Да, и без того все понятно.

– Правда, понятно, но только без этого нам неизвестно, что Ваня нюхал, как котенок.

– И тогда Ваню не жалко.

– Тогда он не такой симпатичный, как у Льва Толстого.

– Ладно, – соглашаюсь я, – так и быть, верну в рассказ слова “...и нюхал их”. После этих слов совершенно ясно, что Ване сливы очень нравились. Верно?

– Да.

Зачем же Лев Толстой именно это, совсем понятное, здесь пишет: “И очень они ему нравились”? А вслед за этим лишним предложением пишет то, что уж совсем понятно: “Очень хотелось съесть”. И когда мы уже три или четыре раза все поняли, автор повторяет опять ту же мысль: “Он все ходил мимо слив”. Может быть, Лев Толстой не умел писать коротко? Или случайно не заметил, что повторил одно и то же несколько раз? Не убрать ли нам из “Косточки” что-нибудь лишнее? И Льву Толстому поможем писать короче, и читателям будет поменьше читать, и в книге освободится немного бумаги для какой-нибудь пословицы, например?

Дети решительно протестуют.

– Нет! Все это нужно! Ваня знал, что нельзя брать, но ему очень хотелось. Он боролся с собой!

– Молодцы, ребята! Вы все точно почувствовали. Ведь у автора про Ванины чувства нет ни единого слова! Лев Толстой нигде не пишет: “Ваня переживал, колебался, сомневался, стыдился...” Наверное, потому, что маленький Ваня сам о своих чувствах ничего не может сказать словами. Он, скорее всего, и слов таких пока не понимает: “колебаться, сомневаться, переживать”. Автор пишет только о том, что Ваня делал или не делал: “нюхал, ходил, не удержался”. А мы, представляя себе движения Вани, его поведение, начинаем чувствовать его переживания, колебания, сомнения. Вот как удивительно пишет Лев Толстой! Правда, дважды автор все-таки говорит о чувствах Вани, но только то, в чем и писатель, и Ваня уверены. Автор говорит лишь то, что маленький мальчик мог сам сказать о себе: “И очень они ему нравились. Очень хотелось съесть”. Кстати, как вам кажется, можно ли было о том, что “очень хотелось съесть”, сказать как-то по-другому? Ну, например, так: “Ваня очень хотел съесть сливу”.

Дети мысленно заменяют в рассказе предложение Л.Толстого моим вариантом.

– Нет, – отвечает один из ребят. – Так было бы неправильно.

Я поддерживаю это мнение и формулирую то, что второклассники, вероятно, почувствовали:

– Конечно, Ваня именно не хотел есть сливу. Он как раз очень не хотел ее есть! Но... Ему хотелось! Лев Толстой замечательно точно об этом написал. А вслушайтесь в следующее поразительное предложение. Так и чувствуешь, что движения у Вани сначала замедленные, скованные, как будто его кто-то удерживает: “Когда никого не было в горнице, он не удержался, схватил одну сливу и…” И такая долгая подготовка внезапно стремительно завершается коротеньким “съел”! Один звук! Как “бульк”! Хорошо Ваня распробовал вкус сливы? Получил удовольствие?

– Нет, – комментируют дети. – Он ничего не успел.

– Он только испугался.

– Он стоял с вытаращенными глазами…

– Как будто сам удивлялся.

– А мне кажется, – говорит Маша, – что он и в самом деле проглотил сливу с косточкой.

– Интересная догадка, – признаюсь я. – Мне это раньше не приходило в голову. Давайте, ребята, перечитаем рассказ и проверим, подходит ли Машина догадка.

Пробегаю глазами “Косточку”.

– Кажется, Маша, ты все-таки не права. Ведь Ваня говорит, что выбросил косточку, а он, по-моему, обманывать не умеет. Но мы еще подумаем. Может быть, я ошибаюсь. Во всяком случае, ты умница, что все так живо себе представляешь. Скажите, ребята, вы все представили себе, что переживал Ваня, когда не решался взять сливу, и потом, когда ее съел?

– Да, представили.

– Мы как будто сами это переживали.

– А как вам кажется, почему с чувствами мальчика такое происходило: сначала колебался, боролся с собой, а потом стало стыдно? Что вы думаете теперь о Ване?

*

– Он теперь как будто знакомый, как будто мы его давно знаем.

– Он стал как младший брат.

– А какой он человек, вы можете сказать?

– Он честный. Ему очень хочется слив, но он старается их не взять.

– Он маленький, но уже честный.

– А как вы думаете, сколько ему лет?

После обсуждения приходим к выводу, что герою “Косточки” четыре-пять лет. Его братья и сестры старше. Они, как видно, ели сливы в своей жизни. Но, наверное, сливы в этой семье – редкость. Мама купила их по счету – чтобы всем поровну. Вот почему она перед обедом пересчитала (сочла) их.

– Как, по-вашему, догадалась она, кто взял сливу?

– Да! Ваня взял!

– Вы-то прочли об этом, а как мама догадалась?

– В этой семье все честные, если даже маленький Ваня так долго терпел, удерживался, чтобы не взять без спросу. Но у него слабая воля. А старшие дети точно бы удержались.

– Значит, и отец догадался, кто взял сливу, и старшие дети?

– Конечно.

– Зачем же отец об этом спрашивал?

– Он хотел, чтобы Ваня сам признался, чтобы он остался честным.

– Он хотел помочь Ване признаться. У Вани была слабая воля. Он не удержался и взял без разрешения, потому что удержаться ему было трудно. А признаться – еще трудней. Все хотели помочь Ване.

*

– А как вы думаете, когда Ваня заплакал, а все засмеялись, то это был злорадный смех? Все смеялись над Ваней? Радовались тому, что он проговорился?

– Нет, все обрадовались тому, что Ване больше не будет стыдно.

– Все смеялись с облегчением. Все любили Ваню.

– Очень хорошо. А теперь сыграем так. Пускай каждый представит себя в рассказе, в этой семье. Все сели за стол, и ты (каждый из вас) – среди них. Отец и говорит: “А что, дети, не съели ли кто-нибудь одну сливу?” И ты, конечно, сразу догадываешься, кто съел. Так вот, мой вопрос: ты подскажешь отцу?

– Нет.

– Почему же? Отец ведь всех спрашивает. А ты знаешь, что украл сливу Ваня. Очень плохо поступил. Да еще теперь может тебе-то и не хватить! Он у тебя сливу украл. Пускай отец его накажет!

– Я все равно не сказал бы!

– И я!

– Почему?

– Он маленький, он честный и добрый, но не смог удержаться. Жалко его. Он очень испугался и сам переживает.

– Неужели вы уже такие взрослые, такие великодушные, что простили бы малыша?

– Да! – ликуют второклассники.

– А приятно прощать маленького?

– А раньше вы о себе знали, что вы такие взрослые, сильные, великодушные?

– Может быть, догадывались.

– Часто у вас бывало, чтобы вы могли это проверить? Часто вам предоставлялся случай кого-нибудь простить: животное, малыша или старенького человека?

Задумываются и признаются:

– Нет, не часто...

– Видите, а сегодня вы смогли убедиться в том, что вы- взрослые, сильные, добрые, великодушные. Сегодня вы – пускай только мысленно! – простили малыша и почувствовали, как приятно прощать. И я о вас узнал, что вы великодушные. И это – благодаря Льву Николаевичу Толстому. Вот какой подарок он нам сделал. Вот что умеет “Косточка”. Вот зачем Лев Толстой написал ее. А напомнить, что брать тайком стыдно, можно и без рассказа. Правда? Что ты хочешь сказать, Маша?

– Я думаю, что Ваня все-таки проглотил косточку. А потом сказал, что выбросил ее, чтобы все не волновались. Он знал, что его все любят и волнуются, чтобы он не умер из-за косточки.

– Ты очень интересно почувствовала, Маша. Я не знаю, правда, права ли ты, это надо еще обдумать, но очень интересно. И вообще, ребята, мне было интересно и приятно обсуждать этот рассказ с вами. Он мне и раньше нравился, а теперь нравится еще больше. А вам?

– И нам.

– Так стоило его обсуждать? простой рассказ?

– Сложный. В нем много секретов. Наверное, еще остались секреты, которых мы не открыли...

– Перечитаем?

Все слушают с таким вниманием, будто впервые.

– Можно вопрос? Мне понравилось, что рассказ открыл мне про меня, что я такой... могу прощать. Но, может быть, Лев Толстой не для того его писал?

– Да, Сережа, наверное. Лев Николаевич Толстой, когда начинал писать “Косточку”, не говорил себе: “Сейчас напишу рассказ для того, чтобы дети могли узнать о себе, великодушны ли они”. Он этого не говорил, но, мне кажется, ему хотелось, чтобы дети были великодушными и чтобы они знали о себе это. И, по-моему, у него это получилось. Ты ведь это почувствовал на себе?

– Да.

– Но, скорее всего, в “Косточке” могут обнаружиться и другие смыслы. И, думаю, в каждом хорошем произведении содержится много замыслов. Разные читатели могут открыть для себя в нем разное. Когда я стал учителем и впервые перечитал “Косточку”, я почувствовал, какое это счастье, если между взрослыми и детьми такие отношения – любви, уважения, доверия. Вот какой замысел Льва Толстого оказался для меня самым важным.

г. Новосибирск